Явления и чудесная помощь Ангелов

Игумен Марк (Лозинский)

Отечник проповедника. Примеры из Пролога и Патериков

Архангелы Михаил и Гавриил. Источник: прислано посетителем нашего сайта

Спасение Ангелом ребенка стрелочника

В 1885 году помощник начальника московского Октябрьского вокзала Ф. И. Соколов сообщил такой случай. У него был знакомый железнодорожный служащий — стрелочник, который служил на одной из ближайших к Москве станций Октябрьской железной дороги. Однажды при исполнении своих служебных обязанностей на линии ему пришлось пережить ужасные минуты. Из Петрограда в Москву шел курьерский поезд. Стрелочник вышел ему навстречу, чтобы перевести стрелку и направить его на свободный путь. Смотрит, далеко впереди уже виднеется дымок и слышен свисток паровоза. Оглянувшись назад, он видит: по полотну навстречу поезду бежит его трехлетний сынишка и что-то держит в руках. Бросить стрелку и бежать навстречу сыну, чтобы увести его с полотна, было уже поздно. Что делать? А поезд между тем приближался, и через минуты две, если он не перевел бы стрелку, состав должен был бы промчаться по другому пути, занятому, и потерпеть крушение, что привело бы к сотням человеческих жертв. Тогда всем сердцем он воззвал к Богу: “Да будет воля Твоя святая”, — перекрестился, закрыл глаза и повернул стрелку. Мгновение — и поезд промчался уже по полотну, по которому только что бежал его маленький сын. Когда поезд скрылся из виду и пыль немного улеглась, стрелочник бегом направился к тому месту, где был его сын, думая найти хотя бы останки трупика, и что же видит: мальчик, сложив ручки на груди, лежит ниц на земле. Отец закричал ему: “Сын мой, ты жив?” — “Я жив, жив”, — весело отвечал он, поднялся на ножки, продолжая прижимать к своей груди вороненка. В глазах его не было и следа страха. Отец спросил его: “Как же ты догадался лечь на землю?” А мальчик ответил: “Какой-то светлый, красивый, добрый юноша с крыльями склонился надо мной и пригнул меня к земле”. Стрелочник понял, что, когда он воззвал к Господу, Божий Ангел чудесно спас его ребенка. (Троицкие листки с луга духовного. С. 84).

Беседа преподобного Нифонта с Ангелом-Хранителем, плакавшим о грешнике

“Что ты стоишь здесь и плачешь?” — спросил однажды преподобный Нифонт юношу, который стоял в дверях одного дома и плакал. “Я, — отвечал юноша, — Ангел, посланный Господом на сохранение человека, который пребывает уже несколько дней в этом непотребном доме. Стою здесь, потому что не могу приблизиться к грешнику, и плачу оттого, что теряю надежду привести его на путь покаяния”. (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 692).

Помощь Ангела-Хранителя в борьбе с диаволом

Рассказывала блаженная Феодора: “Авва Исайя поведал об одном великом старце. Прежде вступления в безмолвие видел он в исступлении некоего юношу, у которого лицо сияло ярче солнца и который, взяв его за руку, сказал: “Иди, тебе предлежит борьба”, — и ввел его в зрелище, переполненное людьми; с одной стороны находились облеченные в белые одежды, а с другой — в черные. Когда юноша вывел его на место борьбы, он увидел перед собой человека-эфиопа, страшного и высокого, голова которого достигала облаков. Державший его Ангел-Хранитель (светлоликий юноша) сказал ему: “С ним ты должен бороться”. Увидев такое страшилище, авва в испуге весь затрепетал и попросил своего Хранителя избавить его от этой беды, говоря, что никто из имеющих смертное человеческое естество не может бороться с ним. Ангел Божий сказал ему: “Можешь, вступи только в борьбу со всем рвением, ибо коль скоро ты схватишься с ним, я помогу тебе и доставлю тебе победный венец”. И действительно, как только они схватились и начали бороться, Ангел Божий подошел и помог ему одолеть эфиопа. Тогда все черные эфиопы с ропотом и бранью исчезли, а хор Ангелов восхвалил помогавшего ему и даровавшего победу. Так и нам, матери и сестры, должно оставить все вещественное, да сможем благодатью Христовой в крепости и силе противоборствовать мрачному эфиопу, возделывателю всех страстей — диаволу. Если же прельстимся и падем, то сделаемся достоянием нашего врага — диавола. Ибо великий Апостол Павел говорит: ”Кто кем побежден, тот тому и раб есть — доброму или худому” (2 Пет. 2, 19). Потому Бог и дал нам ум и рассуждение для того, чтобы, различая доброе и худое, мы держались доброго”. (Митерикон. С. 87. № 132).

Явление Глинскому иеродиакону Серапиону Ангела-Хранителя

Глинский иеродиакон отец Серапион просил Господа показать ему Ангела-Хранителя. И не презрел Владыка моления верного Своего раба. Однажды во время молитвы подвижнику предстал крылатый юноша. Сказав: “Ты молишь Бога показать твоего Ангела-Хранителя, вот я”, — он стал невидим. (Глинский патерик. С. 198).

Авва Леонтий видел Ангела — хранителя престола храма

Авва Леонтий, настоятель киновии святого Феодосия, рассказал: “Однажды в воскресный день я пришел в церковь для приобщения Святых Тайн. Войдя в храм, я увидел Ангела, стоящего по правую сторону престола. Пораженный ужасом, я удалился в свою келию. И был голос мне: “С тех пор, как освящен этот престол, мне заповедано неотлучно находиться при нем”. (Луг духовный. С. 9).

Во время душеспасительной беседы около монахов был Ангел; когда же зашел разговор о согрешившем брате, появился нечистый кабан

Несколько монахов, идя из своих хижин, собрались вместе и беседовали о вере, монашеском подвижничестве и о средствах богоугождения. Два старца из числа беседующих увидели Ангелов, которые держали монахов за мантии и хвалили беседовавших о вере Божией; старцы умолчали о видении. В другой раз монахи сошлись на том же месте и начали говорить о неком брате, впавшем в согрешение. Тогда святые старцы увидели смердящего нечистого кабана и, уразумев свое согрешение, открыли прочим о видении Ангелов и о видении кабана. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 457. № 40).

Видение инока Арефы, которое убедило его, что благодарить Бога за украденное — выше милостыни

В Печерском монастыре был черноризец по имени Арефа, родом половчанин. Много богатства имел он в своей келии, но никогда даже хлеба не подал убогому и так был скуп и немилосерд, что и самого себя голодом морил. И вот в одну ночь пришли воры и украли все его имение. Арефа же от великой скорби о своем золоте хотел сам себя погубить: тяготу великую возложил на невинных и многих обвинял несправедливо. Все молили его прекратить взыскание, но он и слушать не хотел. Блаженные старцы утешали его, говоря: “Брат! Возложи на Господа свою печаль, и Он пропитает тебя”. Он же досаждал всем жестокими словами. Через несколько дней впал он в лютый недуг и уже был при смерти, но и тогда не прекратил роптания и хулы. Но Господь, Который всех хочет спасти, показал ему пришествие Ангелов и полки бесов. Умиравший начал взывать: “Господи, помилуй! Господи, согрешил я! Все то — Твое, и я не жалуюсь”. Избавившись от болезни, он рассказал, что было ему такое явление: “Пришли, — говорил он, — Ангелы, пришли также и бесы. И начали они состязаться об украденном золоте, и сказали бесы: “Он не похвалил, а похулил, и теперь наш и нам предан”. Ангелы же говорили мне: “О окаянный человек! Если бы ты благодарил за это Бога, то вменилось бы тебе, как Иову. Великое дело перед Богом, когда кто творит милостыню, но тот отдает по своей воле. Если же кто за взятое насилием благодарит Бога, это более милостыни: диавол, делая это, хочет довести человека до хулы, а он все с благодарением предает Господу, так это более милостыни”. И вот, когда Ангелы сказали мне это, я стал кричать: “Господи, прости! Господи, согрешил я! Господи, то все — Твое, и я не жалуюсь”. И тотчас бесы исчезли. Ангелы же стали радоваться и вписали в милостыню пропавшее серебро”. Слыша это, мы прославили Бога, давшего нам знать об этом. Блаженные же старцы, рассудив об этом, сказали: “Воистину достойно и праведно при всяком случае благодарить Бога”. И видели мы, как выздоровевший Арефа всегда славил и хвалил Бога, и удивлялись изменению его ума и нрава: тот, кого прежде никто не мог отвратить от хулы, теперь постоянно взывает с Иовом: “Господь дал, Господь и взял. Как Господу угодно, так и было. Буди благословенно имя Господне вовеки”. (М. Викторова. Киево-Печерский патерик. С. 52).

Авва Евагрий в ночном видении был убежден Ангелом покинуть город, в котором жила женщина, склонявшая его ко греху

Случилось, что авва диакон Евагрий, которого все в городе уважали за особую честность, был уязвлен страстной любовью к женщине, как он сам рассказывал после, когда освободился уже от этого искушения. Женщина взаимно полюбила его, а была она из знатного рода. Евагрий, так как и боялся Бога, и стыдился своей совести, и представлял себе скверну порока и злорадство еретиков, усердно молил Бога воспрепятствовать намерению женщины, которая, распаленная страстью, старалась вовлечь его в грех. Он хотел удалиться от нее, но не мог, удерживаемый страстью к ней. Немного спустя после молитвы, которой он предотвратил грех, предстал ему в видении Ангел в одежде воина и, взяв его, повел будто в судилище и бросил в темницу, обложив шею железными узами и связав руки железными цепями. Между прочим, приходившие к нему не говорили о причине заключения. Но сам он, мучимый совестью, думал, что подвергся этому за свою страсть, и полагал, что муж той женщины донес судье о нем. После такого великого страха и безмерного мучения Ангел, который в видении так устрашил его, принял образ искреннего друга, пришел будто навестить его и сказал: “Если хочешь послушаться своего друга, то слушай: не на пользу тебе жить в этом городе”. Евагрий ответил: “Если Бог освободит меня от этой беды, ты более не увидишь меня в Константинополе”. Друг сказал ему: “Если так, я принесу Евангелие, а ты поклянись мне на нем, что удалишься из этого города и позаботишься о своей душе, и я избавлю тебя от этой беды”. Евагрий поклялся ему на Евангелии. После клятвы встревоженный он вышел из того состояния, в котором был ночью. Встав, он размышлял: “Пусть клятва сделана и в исступлении, но все же я поклялся”. Перенеся все, что имел, на корабль, он отплыл в Иерусалим. (Лавсаик. С. 221).

Преподобный Серафим Саровский видел во время литургии Христа, окруженного Небесными Силами

Однажды преподобный Серафим, будучи иеродиаконом, служил Божественную литургию в Великий Четверток. После Малого входа Серафим возгласил в Царских вратах: “Господи, спаси благочестивыя и услыши ны!” Но едва, обратясь к народу, навел на предстоящих орарем и сказал: “И во веки веков!” — как озарил его луч ярче солнечного света. Взглянув на это сияние, он увидел Господа Иисуса Христа в образе Сына Человеческого, во славе и неизреченным светом сияющего, окруженного Небесными Силами: Ангелами, Архангелами, Херувимами и Серафимами, как роем пчелиным, — и от западных церковных врат идущего по воздуху. (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 688).

Ангел, явившись заблудшему в пустыне авве Зенону, предложил ему пищу, которую старец принял только после трёхкратной молитвы

Поведали об авве Зеноне, что он, живя в скиту, вышел однажды ночью из келии (очевидно, пошёл навестить брата) и, сбившись с дороги, блуждал три дня и три ночи. От переутомления он изнемог и упал на землю замертво. И вот предстал ему юноша с хлебом и чашей воды в руках и сказал: “Встань, укрепись пищей и питием”. Авва встал и помолился из осторожности, не доверяя явлению. Юноша сказал: “Ты сделал хорошо”. Услышав это, авва опять помолился. Так молился он три раза, и каждый раз юноша одобрял его действия. Только после этого авва принял принесённую пищу. Юноша сказал: “Сколько ты ходил, настолько удалился от своей келии, теперь встань и следуй за мной”. И мгновенно старец очутился возле своей келии. Старец предложил юноше: “Войди в келию и сотвори молитву о нас”. Юноша вошёл в келию старца и стал невидим. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 127. № 4).

Епископ Игнатий: “Поучительна предосторожность святых и опытных монахов по отношению к чувственным явлениям из мира духов. Насколько их благоразумное поведение в подобных случаях противоположно легкомысленному поведению неведения и неопытности”.

Видение сестры пресвитера загробного воздаяния праведникам и грешникам

Старец, украшенный сединой, поведал, что один пресвитер из наших стран, муж чудный и много времени проведший в подвиге и со многим старанием прилежавший к чтению Священных Писаний, рассказывал следующее: “Была у меня, — говорил он, — сестра — девица, молодая летами, но приобретшая старческий разум. Она проводила все время в посте и воздержании. Сидела она однажды около меня и вдруг, откинувшись на спину, пробыла безгласна и бездыханна целый день и ночь. На следующий день в тот же час, как бы восстав от сна, была она в страхе и ужасе. Когда же я спрашивал, что случилось с ней, она просила оставить ее в покое, пока пройдет немного душевный страх и обретет она возможность рассказать о том, что ей было показано. “Ибо, — говорила она, — превышает и зрение, и слух то, что видено было мной хорошего и худого”. В слезах провела она много дней, не хотела слышать и слова от кого-нибудь и сама не говорила даже с близкими. Имена некоторых часто вспоминала со слезами и, стеная, оплакивала их. Я имел большое желание узнать о виденном ею, она едва уступила моей просьбе и начала говорить: “В тот час, когда я сидела около тебя, два неких мужа, с седыми волосами, сановитые на вид, одетые в белые одежды, придя и взяв меня за правую руку, приказали следовать за ними. Один из них, державший в руке жезл, простер его к небу и отверз его, приготовляя нам доступ туда. Потом они привели меня на некое место, где перед храмом стояло великое множество Ангелов; двери же храма нельзя описать словами. Когда же я вошла внутрь, увидела возвышенный престол и рядом с ним многих Ангелов, красотой и величием превосходящих тех, которые стояли снаружи. На престоле сидел Некто, Своим светом всех освещающий, Которому, припадая, все поклонялись. Ведшие меня повелели и мне поклониться Ему. Услышала же я, что Он повелел вести меня и показать все для вразумления еще находящихся в жизни. Они тотчас взяли меня за руку и приказанное им исполнили. И, придя в некое место, вижу великое множество творений красоты несказанной, облеченных в различные одежды, блестящие золотом и драгоценными камнями, и храмины разнообразные и живущих в них в чести и славе великое множество мужей и жен. Мне говорили: “Это епископы, праведно и свято начальствовавшие над людьми; это клирики и миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили”. Там, брат, увидела я пресвитера нашего селения и клириков, которых знаем и я, и ты. Увидела множество дев и вдов, жен, в браке честно поживших; из них многие были знакомы, иные из нашего местечка, да и из других мест, с которыми случалось бывать вместе на праздниках мучеников, иных же, которых и не знала я, о которых просила ведших меня рассказать что-нибудь. Они же сказали: “Это все из различных городов и селений. Одни упражнялись в подвижничестве, иные же пожили, — каждый в своем состоянии, а некоторые во вдовстве провели большую часть жизни и сокрушаемы были скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые, в девстве или вдовстве сначала павшие, но за покаяние и многие слезы опять восстановленные в прежнем чине”. Затем отвели меня в места, страшные по виду и ужасные, исполненные всякого плача и рыданий…” Намереваясь начать рассказ об этом, она пришла в такой страх, что слезами омочила всю одежду, и от страха прерывался ее голос, язык же ее невольно заплетался, она останавливалась. Но, принуждаемая мной, продолжала рассказ: “Видела я места столь страшные и ужасные, что ни зрением, ни слухом нельзя воспринять. Предстоящие мне говорили, что эти обители приготовлены для всех нечестивых и беззаконных и для тех, кто в мире назывался христианином, но много делал зла. Там видела я печь, разожженную и издающую страшное клокотание. Увидев ее и ужаснувшись, я спросила: “Для каких нечестивых приготовлено это?” Мне сказали: “Для вчиненных в клир, но из-за сребролюбия и беспечности Церковь Божию оскорбивших и в постыдной жизни проживших без покаяния”. В числе тех были и имена некоторых наших городских, о которых и сам ты слышал, что они жили постыдно, некоторые же были и из моей церкви. Я же трепеща возгласила: “Неужели для находящихся в клире и девстве приготовлены такие бедствия?” Один же из бывших вдали ответил мне: “Бедствия, девица, назначены им соответствующие их нечестью против Бога и их неправде против ближнего. Ибо ни тех, кто страдает, не презирает Бог, ни тех, кто делает неугодное Ему, не оставляет без наказания. Всем за доброе и злое воздает по достоинству Бог Всемогущий”. Еще отойдя, остановились мы на месте, полном глубокой тьмы. Все там исполнено было вопля и смущения и скрежета и жалобного голоса и страшного стенания. Там, брат, увидела я многих разных и дев, и вдов, и некоторых других, о ком сказано было, что никогда они не поступали сообразно своим обетам, переходили с места на место и своим бродяжничеством порочили жизнь других, винопитию и наслаждениям прилежали, а на псалмопение, молитвы и пост не обращали никакого внимания, несмотря на то, что своими обещаниями вступили в завет с Христом. О некоторых же из них говорили, что они с ненавистью к людям, хотя и без лжи, толковали о намерениях других, что послужило к развращению кое-кого; и оттого они виновны в погибели тех, кого развратили своими пересудами. Я же, видя их великое стенание и плач, не меньшим, чем они, была объята страхом. Посмотрев внимательнее, вижу объятых огнем и муками двух самых любезных мне девиц, которым вместе со мной весьма часто ты, брат, давал многие советы и увещал их, любя их особенно за дружбу ко мне. Увидев их, восстенала я и позвала по имени одну из них. Они обе взглянули, и по лицам их было видно, как они стыдятся наказания, которому подвергаются, и еще более стали мучиться от стыда и совсем поникли. Я же со слезами спрашивала их: “Что сделано вами тайного, что утаилось от многих, и в какие худые дела вы впали, за которые получили здесь наказание?” Они же сказали: “Сами наказания обвиняют нас и говорят о наших деяниях, зачем же спрашивать нас? Зачем же, впрочем, и скрывать нам? Ибо девство погубили мы растлением, по причине же зачатия решились на убийства. Воздержание и пост на виду у других исполняли, втайне же делали противоположное, ибо желали только славы человеческой, а на ожидающее здесь не обращали никакого внимания. Все сделанное там тайно обличили здешние бедствия. За тамошнее прельщение принимаем достойное наказание. За тамошнее славолюбие здесь принимаем соответственный стыд. За наши дела подверглись мы праведному суду и никакой ни от кого из тамошних друзей не удостаиваемся помощи. Но если есть у тебя теперь какая сила и дерзновение ради твоей доброй жизни, помоги нам в одержащих нас страшных мучениях. Покажи любовь к нам и хотя бы немного помилования испроси нам у мучающих нас”. Я же отвечала им: “И где столь многочисленные увещания и советы моего брата? Где мольбы, где великое его попечение, где постоянные молитвы? Неужели ничто из этого не было достаточно для того, чтобы не быть вам, сестры, отведенными сюда? Так всякий совет и забота и молитвы о ком-либо бывают тщетны и бесполезны, если он сам себя не сделает послушным им”. Они же, устыдившись, сначала молчали, потом опять стали говорить: “Не время теперь для обличения и укорения, но для утешения и помощи, ибо постигла нас беда. Помилование доставь и помощь, если можешь; помоги нам, умилостившись над нами”. Я же обещала: “Если смогу сделать что доброе, сделаю”. Они же сказали, чтобы я попросила за них начальствующих над муками, если возможно, совсем освободить их от этого мучения. Если же невозможно, то хотя бы получить малое облегчение от таких бедствий. Я же, припав со слезами и плачем к начальствующим, молила их: “Подражайте своему Владыке, человеколюбивому и благому, облегчите им мучения”. Они же со страшным взором, без успеха отослали меня, говоря: “Не время для них теперь покаяния и исповедания, ибо данное им от Бога время для покаяния они провели в блуде и убийствах и наслаждениях и во всяком беззаконии и облегчения здесь получить не могут. За басню почитавшие там здешние блага как ныне получат их? Для них справедливо: какие посеяли деяния там, такие пожинают плоды; какие там презрели блага, тех здесь не получат, а какими пренебрегали муками, те испытают. Потому до конца будет им бедствие. Ступай, девица, возвести там о здешнем — о добром и о злом, хотя бы многим показалась ты говорящей пустое”. Они же, узнав, что бесполезно было мое моление, плача и скрежеща зубами, сказали: “Все терпели мы сообразно сделанному нами. Учивших нас в мире жить достойно девства мы не послушались, и добрые увещания оказались здесь бесполезными. Но, оставив нас, ты опять пойдешь в мир, просим тебя, расскажи обо всем этом жившей с нами, ибо и она с нами делала подобное, смеясь над здешним, за басни почитая говоримое, как и мы. Возвести ей о наших мучениях, чтобы, если до конца будет делать подобное, и ей не испытать бы таких же бед. Уверь ее, что истинно есть здесь все, и убеди покаяться, ибо, может быть, это будет спасением для такой души. Господь же и Бог да удостоит её освободиться от мук, о которых мы вместе не слушали, и получить вечные блага в Самом Христе Господе нашем. Ему же слава и держава во веки веков. Аминь”. (Древний патерик. 1874. С. 428).

О двух враждовавших между собой братиях: Тите-священнике и Евагрии-диаконе

Были два брата по духу: диакон Евагрий и священник Тит. И имели они друг к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились их единодушию и безмерной любви. Ненавидящий же добро диавол, который всегда ходит, …как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1 Пет. 5:8), возбудил между ними вражду. И такую ненависть вложил он в них, что они уклонялись друг от друга, не хотел один другого видеть в лицо. Много раз братия молили их примириться между собой, но они и слышать не хотели. Когда Тит шел с кадилом, Евагрий отбегал от фимиама; когда же Евагрий не отбегал, Тит проходил мимо него, не покадив. И так пробыли они много времени в греховном мраке, приступали к Святым Тайнам: Тит, не прося прощения, а Евагрий, гневаясь, — до того вооружил их враг. Однажды Тит сильно разболелся и, будучи уже при смерти, стал горевать о своем прегрешении и послал к диакону с мольбой: “Прости меня, ради Бога, брат мой, что я напрасно гневался на тебя”. Евагрий же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы, видя, что Тит умирает, насильно привели Евагрия, чтобы помирить его с братом. Увидев его, больной приподнялся немного, пал ниц к его ногам и сказал: “Прости и благослови меня, отец мой!” Тот же, немилостивый и лютый, отказался простить в присутствии всех, говоря: “Никогда не примирюсь с ним, ни в этом веке, ни в будущем”. И вдруг Евагрий вырвался из рук старцев и упал. Его хотели поднять, но увидели, что он уже мертв. И не могли ему ни руки вытянуть, ни рта закрыть, как у давно умершего. Больной же тотчас встал, как бы никогда и не был болен. И ужаснулись все внезапной смерти одного и скорому выздоровлению другого. Со многим плачем погребли Евагрия. Рот и глаза у него так и остались открыты, а руки — растянутыми. Тогда старцы спросили Тита: “Что все это значит?” И он рассказал: “Видел я Ангелов, отступавших от меня и плачущих о моей душе, и бесов, радующихся моему гневу. И тогда начал я молить брата, чтобы он простил меня. Когда же вы привели его ко мне, я увидел Ангела немилостивого, держащего пламенное копье, и когда Евагрий не простил меня, ангел ударил его, и тот упал мертвым. Мне же Ангел подал руку и поднял меня”. Услышав это, убоялись братия Бога, сказавшего: “Прощайте, и прощены будете” (Лк. 6:37). (М. Викторова, Киево-Печерский патерик. С. 55).

Размышление о своей жизни привело разбойника Давида к покаянию; он поступил в монастырь, превзошел со временем всех в подвигах и сподобился дара чудотворения

Преподобный Давид прежде был разбойником. Много делал зла, многих убивал. Он был такой, говорит описатель его жития, “как никто же другой был зол”. Однажды, отдыхая на горе со своими товарищами и размышляя о своей жизни, он пришел в ужас от своих дел, раскаялся и решился оставшиеся дни посвятить служению Богу. Бросив своих сообщников, он пришел в монастырь и просил привратника доложить о себе игумену, говоря, что он хочет быть монахом. Игумен не замедлил прийти к нему и, думая, что он по преклонным летам не выдержит монашеского подвига, отказался принять его в монастырь. Давид усерднее начал просить, игумен не принимал. Огорченный отказом, он, наконец, воскликнул: “Да знаешь ли ты, отче, кто я? Я — Давид, атаман разбойников. Если ты не примешь меня, клянусь тебе, что снова примусь за свои дела, приведу сюда своих товарищей, разорю монастырь и никого не оставлю из вас в живых”. Услышав это, игумен решился принять его и, постригая, дал ему ангельский образ. Что же затем? Затем, говорится в его житии, “начал Давид подвизаться воздержанием, удерживать себя смирением. И всех преуспел, иже в монастыре, семьдесят черноризец. И тех убо вся и всегда поучал и всем на успех был. Единою же седящу ему в келии, ста пред ним Ангел, глаголя ему: “Давиде, Давиде, простил тебя Господь, будешь отныне чудеса творить”. И потом Давид много чудес Богом сотворил: слепые просвети, хромых ходить сотвори и бесноватые исцели”. Так-то велико, братие, и неизреченно милосердие Божие к кающимся грешникам! (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 22).

Ангел не записывал в книгу имена людей, причащавшихся, но имеющих нераскаянные смертные грехи

Пресвитеру Пиаммону дана была благодать откровений. Однажды, принося Бескровную Жертву Господу, он увидел близ престола Ангела Господня. У Ангела в руках была книга, в которую он записывал имена иноков, приступавших к святому престолу. Старец внимательно смотрел, чьи имена пропускал Ангел. После окончания литургии он призвал к себе каждого из пропущенных Ангелом и спросил, нет ли у него на совести какого-нибудь втайне совершенного греха. И при этой исповеди открыл, что каждый из них повинен в смертном грехе. Тогда он убедил их принести раскаяние, и сам вместе с ними, повергаясь перед Господом, день и ночь со слезами молился, как если бы сам был причастен к их грехам. И пребывал в покаянии и слезах до тех пор, пока снова не увидел Ангела, предстоявшего престолу и записывающего имена приступавших ко Святым Тайнам. Записав имена всех, Ангел стал даже по имени называть каждого, приглашая приступить к престолу для примирения с Богом. И, увидев это, старец понял, что принято их раскаяние, и с радостью допустил всех к престолу. (Руфин. Жизнь пустынных отцов. С. 112).

По мере того как простолюдин публично исповедовал свои грехи, Ангел изглаждал их из хартии

Некогда один святой старец, спасавшийся на горе Олимп, беседовал с братьями о спасении души. Во время беседы к старцу подошел простолюдин, поклонился ему и молча остановился. Старец спросил: “Что тебе нужно?” Простолюдин сказал: “Да пришел к твоей святыне исповедать свои грехи, честный отче”. Старец сказал: “Говори перед всеми, не стыдись”. Тогда простолюдин начал в присутствии всех исповедовать свои грехи, иные из которых были столь тяжки, что неудобно и называть их. Когда он все рассказал со слезами, то поник долу и стоял унылый с сокрушенным сердцем. Старец же, после его исповеди, долго размышлял о чем-то и, наконец, сказал: “Хочешь ли принять иноческий образ?” — “Ей, отче, — ответил простолюдин, — желаю и даже захватил сюда необходимые при пострижении одежды”. После этого старец преподал ему несколько наставлений, облек его в ангельский образ и, отпуская, сказал: “Иди, чадо, с миром и больше не согрешай”. Он же, поклонившись до земли, ушел, славя Бога. Монахи всему этому удивлялись и сказали старцу: “Что это значит, отче? Сколько тяжких грехов сейчас он назвал, и ты не дал ему никакого послушания, не наложил на него ни малейшей епитимии?” — “О, любезные дети, — сказал старец, — неужели вы не видели, что, когда он исповедовал свои грехи, близ него стоял страшный муж, лицо которого блистало, как молния, и одежды его были белы, как снег. Он держал в руках хартию грехов каявшегося, и когда простолюдин высказывал мне грехи перед всеми вами, он постепенно изглаждал их из хартии? И если таким образом простил его Бог, то как же я-то после этого смею давать ему какую бы то ни было епитимию?” Услышав это, монахи ужаснулись и возблагодарили Господа нашего Иисуса Христа, возвеличили благость и человеколюбие Его и разошлись, дивясь о преславных делах Бога нашего. (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 769).

Ангел исцелил больные ноги старцу; в свою очередь, перевязи, сделанные старцем, творили исцеления

Был старец, у которого были повреждены ноги, так что он не мог двигаться в продолжение долгого времени. Когда, хромая, он вышел и стал готовить пищу, то предстал ему Ангел, коснулся его уст, говоря: “Христос тебе истинная пища и питие”, — и, исцелив его, удалился. Он же, взяв пальмовые ветви, стал делать перевязи для животных. Потом как-то собрались отвезти к старцу хромого для исцеления, посадив на осла. Как только ноги болящего коснулись перевязи, сделанной святым, он тотчас исцелел. На благословение многим больным посылал он перевязи, и тотчас исцелялись они от болезней. (Древний патерик. 1874. С. 445. № 22).

Преподобный Антоний Великий видел огромного великана, который стремился бросать души человеческие в озеро

Антоний Великий рассказал нам следующее: “Целый год молился я, чтобы мне были показаны места праведных и грешных. И вот увидел я огромного черного великана, который поднимался до облаков и доставал руками до неба; под ним было озеро, величиной с море. Потом увидел я человеческие души, они летали, как птицы. Те, которые перелетали через руки и голову великана, были охраняемы Ангелами. А те, которых он ударял своими руками, падали в озеро. Дошел до меня голос: “Те, кого ты видишь перелетающими через голову и руки великана, — это души праведников; Ангелы охраняют их в раю. А те, кого черный великан ударяет руками, погружаются в ад, потому что увлеклись пожеланиями плоти и предались памятозлобию”. (Лавсаик. С. 89).

Душу отшельника-лжеправедника, почитаемого всем городом, исхитил со многими муками демон; за душой же странника-монаха были посланы Архангелы и святой пророк Давид с гуслями

Брат спросил старца: “Имя спасает или дело?” Говорит ему старец: “Дело. Знаю я, что однажды молился брат и пришел ему такой помысл, что пожелал он видеть души грешника и праведника, разлучающиеся с телом. Бог же не восхотел огорчить его в желании. Пошел этот брат в один город. Когда же он сидел вне города у монастыря, в этом монастыре некий великий по имени Отшельник был болен и ожидал своего часа. И видит брат большой запас свечей и лампад, приготовленных для него, и весь город плачет о нем, потому что Бог как бы только ради его молитв давал всем хлеб и воду и будто весь город Господь спасал ради него. “Если же случится с ним что-нибудь, все мы, — говорили граждане, — умрем”. Когда же настал час смерти, то наблюдающий брат увидел адский тартар с огненным трезубцем и услышал голос: “Так как душа его не утешила меня ни одного часа, и ты ее не милуй, владей его душой, ибо не получит покоя вовеки”. И тот, к кому относилось это повеление, опустил огненный трезубец в сердце подвижника, долго мучил его и исхитил его душу. После этого вошел брат в город плача. Вдруг видит брата-странника на площади. Тот лежал больной, и не было никого, кто бы позаботился о нем; и пробыл брат возле него один день. Во время его успения брат видел Архангелов Михаила и Гавриила, пришедших за его душой. Один сел с правой стороны, другой — с левой, звали его душу, желая взять ее. Когда же она не хотела оставить тело, Михаил сказал Гавриилу: “Восхить ее, и пойдем”. Говорит ему Гавриил: “Повелено нам от нашего Владыки взять ее безболезненно, поэтому не можем принуждать ее”. Возгласил же Михаил голосом великим: “Господи, что изволишь о душе этой, поскольку не хочет она выходить?” Пришел же к нему голос, говорящий: “Посылаю Давида с гуслями и всех поющих, чтобы она, услышав сладкопение их голосов, вышла с радостью, чтобы не принуждать ее”. И когда сошлись все и окружили душу и воспели песни, душа пришла на руки Михаила, и вознесена была с радостью”. (Древний патерик. 1874. № 45. С. 420).

Святой Иоанн Молчальник видел, что душу странника приняли Ангелы и вознесли ее на Небо с псалмопением

Святой Иоанн Молчальник возымел желание видеть, как разлучается душа с телом, и, когда просил об этом Бога, был восхищен умом во святой Вифлеем и увидел на паперти церкви умирающего странника. После кончины странника Ангелы приняли его душу и с песнопениями и благоуханием вознесли на Небо. Тогда святой Иоанн захотел наяву своими глазами увидеть, что это действительно так. Он пришел в святой Вифлеем и убедился, что в тот самый час действительно преставился этот человек. Облобызав его святые останки, он положил их в честной гроб и возвратился в свою келию. (Палестинский патерик. С. 17).

К умирающему авве Сисою явились святые Антоний, пророки, Апостолы, Ангелы, но он просил, чтобы оставили его на покаяние; затем ему предстал Господь, и он скончался, просияв, как солнце

Рассказывали об авве Сисое. Перед его смертью, когда около него сидели отцы, лицо его просияло, как солнце. И он сказал: “Вот пришел авва Антоний”. Немного погодя: “Вот пришел лик пророков”. И лицо его заблистало еще светлее. Потом он сказал: “Вот вижу лик Апостолов”. Свет лица его усилился, и он с кем-то разговаривал. Тогда старцы стали спрашивать его: “С кем ты, отец, беседуешь?” Он отвечал: “Пришли Ангелы взять меня, а я прошу, чтобы на некоторое время оставили меня для покаяния”. Старцы сказали ему: “Ты, отец, не имеешь нужды в покаянии”. Он отвечал им: “Нет, я уверен, что еще и не начинал покаяния”. А все знали, что он совершен. Вдруг опять лицо его заблистало, подобно солнцу. Все пришли в ужас, а он говорит им: “Смотрите, вот Господь. Он говорит: “Несите ко Мне избранный сосуд пустыни”, — и тотчас предал дух и был светел, как молния. Вся храмина наполнилась благоуханием. (Достопамятные сказания. С. 250. № 12).

Душу нерадивого монаха сопровождали на Небо Ангелы; праведник же не был удостоен этого; прозорливому старцу было открыто, что Ангелы не явились к подвижнику потому, что при кончине он был утешен многими родственниками

Поведал некий старец. Два брата жили по соседству с ним. Один — странник, другой — туземец. Иноземец жил немного нерадиво, туземец был великим подвижником. Настало время, и иностранец скончался в мире. Прозорливый старец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождавших его душу. Когда он приблизился ко входу на Небо, на вопрос о нем пришел голос свыше: “Ясно, что он был немного нерадив, но за странничество его отворите ему вход в Небо”. После этого скончался и туземец, и собрались у него все его знакомые. Старец увидел, что Ангелы не пришли для сопровождения его души, и удивился. Упав ниц перед Богом, он спросил: “Почему иноземец, живший нерадивее, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничем подобным?” И последовал ответ: “Подвижник, умирая, видел своих плачущих родственников, и этим душа его была утешена, а странник хотя и был нерадив, но не видел никого из своих. Находясь в таком состоянии, он плакал сам, и Бог утешил его”. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 524. № 115).

Игумен Филарет Глинский видел сияние на небе и душу преподобного Серафима, возносимую Ангелами на Небо

Ночью 2 января 1833 года после утрени, стоя на крыльце своей келии, отец Филарет Глинский увидел сияние на небе и чью-то душу, с пением возносимую Ангелами на Небо. Долго смотрел он на это чудное видение. Подозвав к себе некоторых братий, оказавшихся тут, показал им необыкновенный свет и, подумав, сказал: “Вот как отходят души праведных! Ныне в Сарове почил отец Серафим.” Видеть сияние сподобились только двое из братии. После узнали, что, действительно, в ту самую ночь скончался отец Серафим. (Глинский патерик. С. 91).

Старец, умирая, видел светлого Ангела

Иеромонах Троице-Сергиевой Лавры отец Мануил, служивший при храме Петроградского подворья

Ангельская песнь Пресвятой Троице, или “Трисвятое”

Протоиерей Серафим Слободской

Из “Закона Божия”

Архангел. Фреска Дмитриевского собора во Владимире. 1195 г. Источник: прислано посетителем нашего сайта

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас.

Крепкий – сильный; безсмертный – неумирающий, вечный

Молитву эту нужно читать три раза в честь трех Лиц Святой Троицы.

Ангельскою песнию она называется потому, что ее воспевают святые ангелы, окружая на небе престол Божий. Люди, верующие во Христа, стали употреблять ее спустя 400 лет после Рождества Христова. В Константинополе было сильное землетрясение, от которого разрушались дома и селения. Устрашенные царь Феодосий II-й и народ обратились к Богу с молитвою. Во время этого общего моления один благочестивый отрок (мальчик) на виду у всех был невидимою силою поднят на небо, а потом невредимым спущен опять на землю. Он рассказал окружающему его народу, что слышал на небе, как пели святые ангелы: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный. Умиленный народ, повторив эту молитву, прибавил: помилуй нас, и землетрясение прекратилось.

В этой молитве Богом мы называем первое Лицо Святой Троицы – Бога Отца; Крепким – Бога Сына, потому что Он такой же всемогущий, как и Бог Отец, хотя по человечеству Он страдал и умер; Безсмертным – Духа Святаго, потому что Он не только Сам вечен, как Отец и Сын, но и всем тварям дает жизнь и бессмертную жизнь людям.

Так как в этой молитве слово святый повторяется три раза, то она называется также и “трисвятое”.

“Достойно есть…” Ангельская песнь Трисвятое Трисвятое великое Мы и Херувимы Херувимская и Серафимская песни

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Протоиерей Родион Путятин

Протоиерей Родион Путятин

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас

Архангел. Источник: прислано посетителем нашего сайта

Песнь “Святый Боже” иначе называется “Трисвятое” потому, что поется во имя Святой Троицы, и потому, что слово “Святый” повторяется в ней трижды.

Песнь эту мы читаем и поем очень часто, а за обедней она поется с особенным торжеством, с особенным приготовлением к ней. Пред тем как петь “Святый Боже”, диакон, став у Царских врат и обратившись к иконе Спасителя, возглашает: Господи, спаси благочестивыя и услыши ны. За ним лик повторяет то же – услыши ны, то есть услыши от нас песнь Трисвятую, услыши нас, когда мы будем петь “Святый Боже”. О том же просит Господа и священнодействующий, стоя пред святым престолом, в молитве своей, которую он тихо читает: Приими и от уст нас, грешных, Трисвятую песнь.

Почему, слушатели, песнь “Святый Боже” так важна, что мы как особенной милости себе у Бога просим, чтобы нам петь ее? Выслушайте, по какому случаю стали петь ее все христиане.

В царствование Феодосия Младшего, при Цареградском архиепископе Прокле было страшное землетрясение. По случаю этому было молебствие с крестным ходом, как это всегда бывает у христиан при общественных бедствиях.

Вот все молятся о помиловании. Вдруг сильный ветер одного мальчика, на виду всех, поднял вверх и унес высоко к небу. Через несколько минут мальчик, невредимо спустившись оттуда, сказал, что он слышал там, вверху, поющих: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный! Когда слышавшие это воспевали песнь – Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный – и когда прибавили к ней: помилуй нас – Господь тотчас явил Свою милость: землетрясение в ту же минуту прекратилось. С этого-то времени христиане стали петь Трисвятую песнь.

Таким образом, эта песнь, “Святый Боже”, можно сказать, не земная, не наша человеческая, а небесная, ангельская. Так на Небе поют Богу, так Ангелы славословят Его, и вот как сильна она пред Богом. За эту песнь, когда воспели ее, Бог помиловал людей. И потому, слушатели, с вниманием пойте и читайте песнь: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Это великая нам от Бога милость, что мы можем Ему петь на земле так, как Ангелы поют Ему на Небеси.

У кого в устах небесная песнь, у того на сердце небесное веселие. Кто молится Богу с ангельской песнью, тот имеет такое же дерзновение пред Богом, какое имеют пред Ним Ангелы святые. Аминь.

Источник: Православие и современность. Электронная библиотека

Ангелы О святых ангелах О добрых духах Ангелы — наши старшие братья Явления и чудесная помощь Ангелов “Достойно есть…” Ангельская песнь Пресвятой Троице, или “Трисвятое” Мы и Херувимы Херувимская и Серафимская песни

Ангельская песнь

Ангельская песнь

Рождество Христово. Икона

Ангельская песнь – это название усвоено Церковным Преданием песни, которую слышал пророк Исаия; ее немолчными устами воспевают Ангелы сидящему на Престоле Господу: “Свят, Свят, Свят Господь Саваоф…” (Ис. 6, 1-4). Так же называется славословие Ангелов, слышанное Вифлеемскими пастухами в ночь Рождества Христова: “Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение” (Лк. 2, 14).

Источник: www.jmp.ru

Серафимы Толкование на шестую главу книги пророка Исаии “Достойно есть…” Ангельская песнь Пресвятой Троице, или “Трисвятое” Трисвятое Трисвятое великое Мы и Херувимы Херувимская и Серафимская песни

Олег Курбатов. – Чудо Архангела Божия Михаила

Олег Курбатов

Чудо Архангела Божия Михаила

Архангел Михаил Воевода. Источник: прислано посетителем нашего сайта

История нашего Отечества, в том числе военная, наполнена явлениями, зачастую необъяснимыми с точки зрения материалистического сознания. Упоминать о них еще недавно считалось немыслимым. Обуянные гордыней “абсолютного знания”, оторвавшиеся от православной традиции историки – позитивисты и марксисты – их просто не воспринимали всерьез, не давая этого сделать и всем остальным.

Но исторические источники – упрямая вещь! Они хранят для потомков не только описание событий, но и отношение к ним предков, оставивших нам великую державу. Великую, в первую очередь своей верой. А нам, оказавшимся из-за своего неверия у разбитого корыта, остается только прочитать их заново, без идеологических отточий. И, наконец-то, поверить. Вот и в статье, напечатанной в этом номере, рассказывается об одном из подобных случаев – когда иначе, как помощью и заступничеством Архистратига Божия Михаила, трудно было объяснить победу русской армии.

Русско-польская война 1654-67 гг. велась Царем Алексеем Михайловичем при поддержке Всероссийских Земских Соборов под знаменем освобождения православных христиан на западнорусских землях. Государь призвал всех ратных людей Святой Руси пострадать за Веру Христианскую, да и сам не жалел своей жизни в воинских испытаниях.

Царь Алексей Михайлович (правил в 1645-1676 годах)

В знак своей решимости пострадать за Православную Веру Государь шел в походы с Лобного места на Красной площади, иконологически изображавшего Голгофу – место крестных страданий Христа Спасителя, Пострадавшего “вне града”. В “иконе” Красной Площади под “Иерусалимом” понимались и храм Покрова-на-Рву, и Кремль. Да и сам Русский Государь по чину венчания на Царство как Помазанник Божий являл собою образ Христа на земле. Царь Алексей Михайлович строго относился к высокой чести Государева звания, не допуская послаблений ни себе, ни своим подданным, ни врагам.

Первые Государевы походы (1654 и 1655 гг.) привели к полному разгрому войск польского короля, к освобождению Смоленска и большей части иных городов Белой и Малой России. Города, добровольно “добившие челом” Великому Государю и Всероссийскому Собору, не подвергались разорению, а их насельникам, не желавшим переходить в царское подданство разрешалось уехать в королевские земли. Если же крепость отвергала многочисленные “увещевания”, то при взятии приступом ратные люди не должны были щадить никого, а сам город “выжечь”…

К концу лета 1655 г. русские войска достигли восточных и южных границ Короны (т.е. собственно Польши). В это время царское войско, можно сказать, отвечало всему величию своего имени. В начале походов через Москву проходила конница Государева полка, блистая старинными панцирями и шеломами, щеголяя чистокровными лошадьми и роскошными одеждами. Духовенство благословляло и кропило святой водой воинов, и все торжество воскрешало образы выступления московского войска на Мамаево побоище. Обширность и мощь Державы представляли сотни донских казаков и поволжских татар, закованные в броню копейщики-гусары и знаменитые московские стрельцы. Держа равнение, шагали солдатские полки, проезжали шеренги драгун и рейтар – все прекрасно вооруженные новейшим оружием и вымуштрованные опытными иноземцами и русскими офицерами-дворянами. Именно полки “нового строя”, а не “сотенная” конница, сокрушили войска польских и литовских гетманов и стены белорусских крепостей.

И все же не на численное и техническое превосходство уповал Русский Царь, а на помощь Божию. И знаком этого стали святыни войска – Государевы знамена.

Каждый корпус, по старинному обычаю носивший название “полка”, был осенен огромным, богато украшенным Большим знаменем. Знамена содержали такие традиционные сюжеты, как Спас Нерукотворный, Рождество Христово и иные праздничные образы. Как и самый первый символ Православного воинства – “знамение” Святого Равноапостольного Императора Константина, даровавшее ему победу, а Риму – торжество христианской веры – каждый стяг увенчивался “осьмиконечным” крестом.

Со времен Донской битвы великокняжеский стяг, обычно содержавший образ “Спаса Нерукотворного”, стали называть “знамением”, “знаменем”, и к XVII веку это слово стало общим обозначением прежних “стягов”. Простой люд, завидев подобное знамя, начинал “беспрестанно креститься, и смотрел на него, словно на какое чудо. Народ того мнения, что знамя это должно сотворить великие чудеса”. А для воинства это были настоящие святыни, за которые каждый был готов сложить свою голову, и честь их охраны доверялась знатным дворянам полка – “лучшим людям, полнопоместным и конным”, “знаменщикам у Государева знамени” (порядка 10 человек). Огромные, на высочайшем древке – ведь они обозначали нахождение воеводы – стяги переносились двумя-тремя людьми. На их водружение требовалось определенное время, и оно происходило лишь в торжественных случаях или в ожидании битвы.

Случай, о котором пойдет речь, относится к последнему периоду Литовских походов. Вступив в августе 1655 г. в столицу Литвы – Вильну, Государь Алексей Михайлович велел объявить ратным людям, что “по милости Всесилнаго и в Троицы Славимаго Бога, и Пресвятые Богородицы помощию, и заступлением великих чюдотворцов Петра и Алексия и Ионы и Филиппа и всех святых”, а также Государевым и его Наследника, Алексея Алексеевича, счастьем, молитвами “отца нашего и богомольца, Великого Государя Святейшего Никона, Патриарха Московского” и “бояр наших и воевод, и вас, всяких чинов служилых людей, службою и дородством, мы, Великий Государь, наше Царское Величество, взяли у полского короля… Великого княжества Литовского столный город Вилню, и иные многие города и места поимали и заступили, также и Белую Русь…”. В связи с этим было велено прибавить к титулу русского Царя именование “Великим князем Литовским, и Белыя России, и Волынским, и Подолским”. Одновременно ратным людям запретили впредь грабить и уводить в полон жителей недавно еще вражеской страны.

Однако надежда занять в этом году и саму Варшаву оказалась несбыточной – в нее уже успели войти шведы, еще один противник польского короля. Верхи Польши и Литвы предпочли изменить Яну Казимиру и присягнуть шведскому королю Карлу Х Густаву, рассчитывая с помощью шведов избежать краха государства.

Настал черед дипломатии, большую часть армии отпустили по домам до весны. Прикрывать отступление должен был Новгородский полк – около 10 тыс. человек ратных Новгородского, Псковского, Великолуцкого и Торопецкого уездов. Летом 1655 г. он не вел активных действий, и только после 22 августа очень медленно продвинулся от Полоцка к Вильне и Ковне.

Обстановка на западной окраине покоренных земель оставалась напряженной. Хотя многие шляхтичи, чьи имения остались на востоке, стали поодиночке и целыми полками “выезжать на Царское имя”, “целовать крест Царю”, другие из них продолжали воевать, находя убежище на свободных от русских и шведских войск землях. Царь Алексей Михайлович послал боевого воеводу, стольника князя Ю.Н.Барятинского в “товарищи” к командующему Новгородским полком боярину князю С.А.Урусову, приказав им с частью войск двинуться к югу от Ковны на Брест, минуя присягнувшие шведам города – “и, прося у Бога милости, и у Пречистей Его Матери, Общея нашей Заступницы и Страшныя Воеводы, Пресвятыя Богородицы, Ей же нихто не возможет противу силы Ея стати, и за молитв всех святых промышлять над теми городы милостию и жесточью”. Воротиться домой велено было, “заговев” – т.е. Рождественским постом.

Видимо, воскрешая в памяти воинов образы “Задонщины”, когда Преподобный Сергий благословил “Христовым знамением на челе” Великого Князя Димитрия, Царь велел им идти, “взяв на помощь Престрашное и Грозное Оружие, Честный и Животворящий Крест Господень, пред ним же все враги рассыплются, яко прах”. При этом он действительно прислал Урусову некий крест, который затем возил на себе новгородец Максим Нащокин. Кроме того, Новгородский полк взамен “червчатого” стяга с образом Спаса Нерукотворного получил новое полковое Государево Большое знамя, на котором остановимся особо.Изображение на обеих сторонах основной части знамени – прямоугольного лазоревого полотнища (высота 2,3 м, ширина 1,9 м) – представляло собой икону “Видение Святого Иоанна Богослова”, грозный сюжет из Апокалипсиса. В центре, на вшитом голубом круге – Спаситель на коне, сопровождаемый конным же небесным воинством, а также херувимами и серафимами. Рядом с его главой – надпись: “Из уст Его исходит меч остр, да тем избиет языки”, а по углам – иные, более пространные цитаты из Откровения. Второй по значению сюжет знамени – Архангел Михаил на золотом крылатом коне, с крестом в левой и с мечом в правой руке. Этот образ был вписан в белый круг на “откосе” знамени – большом хвосте треугольной формы, с горизонтальной верхней стороной длиной в 4,3 м и резким скосом, “сахарного” цвета. В соответствии с апокалиптической же символикой, от круга к внешнему углу знамени (горизонтально) исходит меч, а в самом углу в небольшом кругу изображен “ангел на сонце”.

Уникальность знамени в том, что это – реплика “Великого стяга” Царя Иоанна Васильевича Грозного, изготовленного в 1560 г., чей сюжет тесно связан с еще одним важным символом русского воинства – иконой “Благословенно воинство Небесного Царя…” из Успенского собора Московского Кремля (шедевром, созданным в мастерских митрополита Макария в середине XVI в.). Тот стяг был уже слишком ветх, и царские мастера в 1654 г. создали почти точную его копию. Полк Урусова должен был встретить Собор Архистратига Михаила (8 ноября) в походе, почему, видно, и решили снабдить его знаменем с изображением этого Архангела, а также других Сил Небесных и Бесплотных. Вообще выдача знамени с грозными образами из Откровения, как и отправка “Животворящего Креста Господня”, должны были придать воеводам и ратным людям особый духовный настрой – что было особо важно для Новгородского полка.

К осени 1655 г. это войско, казалось бы, свежее и бодрое, было ослаблено в моральном плане. Дворяне и дети боярские – его главная ударная сила – вступили в конфликт со своим новым воеводой, князем Урусовым, пользовавшимся среди них дурной славой за жестокость. Еще в 1641 г., во время Земского Собора, новгородцы били на него челом “за то, что у себя на дворе муромца сына боярского бил и медведем травил”, а в 1645-47 гг., будучи новгородским воеводой, также чинил им много насилий, за что попал в опалу. Только 11 марта 1655 г. Урусов был прощен и пожалован в бояре.

Возможно, назначая князя полковым воеводой именно в Новгородский полк, Тишайший Царь хотел его примирения со служилым людом во время всеобщего воодушевления, но добился обратного эффекта. В это время дворян-новгородцев застали довольно неприятные для них указы о запрете “воевать” литовскую землю и об отдаче собранных хлебных запасов солдатскому гарнизону Ковны – и рвение, с которым Урусов принялся исполнять их, напомнили о прежней “недружбе” боярина.

Вскоре после прибытия Барятинского Урусов узнал от постельничего Ф.М.Ртищева о результатах его переговоров с литовским магнатом Павлом Сапегой. Последний собирал в Бресте отступавшие с востока и севера войска, но, хотя и получил от Яна Казимира булаву “великого гетмана литовского”, не спешил ему на помощь. Он искал сильнейшего, союз с которым даст ему больше преимуществ, и решил вступить в переговоры с Царем – благо его войска прекратили наступление. Хотя мир еще не был подписан, гетман поименовал в своей грамоте Государя Алексея Михайловича титулом “всея Великия и Белыя и Малыя России самодержца” и целовал крест о перемирии. Этот поступок был однозначно воспринят как знак покорности и, видно, как хорошее предзнаменование перед началом “скорого похода” на Брест.

Перед выступлением боярин сообщил дворянам о разрешении по дороге “свои и конские кормы и полон имать”, так что они, “услышав Государеву милость, забыв свои великие нужи и безконство, на Государеву службу пошли с радостию”. Однако значительную часть полка пришлось оставить для обороны Полоцка, Вильны и других городов, так что в поход выступило около 4500 человек: 1700 дворянской конницы, 600 конных городовых казаков и более 2000 драгун. Конница еще сохраняла древнее деление на сотни, а полки драгун – обеспеченных лошадьми солдат-мушкетеров – были устроены по европейскому образцу конца Тридцатилетней войны, имея во главе опытных офицеров-иноземцев и несколько легких пушек на вооружении.

Поход, начавшийся успешно (в боях 24 и 30 октября были одержаны победы над ковенской и лидской шляхтой), совершенно неожиданно стал страшным испытанием для русских ратников. Начать с того, что разлад между воеводой и дворянами полка только усугубился: Урусов за Неманом снова запретил захват добычи и продовольствия, а обозы были между тем оставлены в Ковне. При этом сам боярин посылал “для грабежу” казаков и драгун, а недовольство пресекал даже сменой неугодных сотенных голов. Сапега же, увидев реальную опасность лишиться независимого положения и убедившись в слабости высланного к Бресту отряда, решил не сдаваться без боя ни русским, ни шведам.

Новгородцы встретили праздник Собор Архангела Михаила и усиленными переходами подступили к городу с целью занять его, совершенно не ожидая сопротивления грозному Царскому имени. Оставив из-за плохой переправы и темноты артиллерию с частью пехоты за рекой в 5 верстах от Бреста, Урусов наспех, в ночь на 13 ноября, переправился с ратными людьми на “бреское поле”. Между тем, полки Сапеги (5000 конницы и 300 пехоты) выстроились с другой его стороны. После некоторых переговоров и обмена “аманатами” литовцы нанесли внезапный удар.

Левое крыло новгородской конницы, на которое пришелся натиск гусарской роты (копейщиков), было опрокинуто, а правое – “подержалось” или было “збито”. Фланги и тыл стоявшей в центре русской пехоты обнажились, и торжествующие шляхтичи бросились рубить драгун. Только контратака Барятинского и еще некоторых сотен, а также меткий огонь пушек с другого берега, направляемый солдатским полковником шотландцем “Мартыном” (Мунго) Кормихелем, позволили большей части войска отойти за реку.

Войско стало за переправами, “у реки на мелницы”, уничтожив мосты в окрестностях. Однако на следующий день литовцы подтянули к его позициям крепостные пушки из Бреста, в течение дня подавили огонь русской артиллерии, тяжело ранив Кормихеля, и даже “выбили вон” из обоза ратных людей. Кроме того, литовцы безуспешно попытались прорваться за реку: “и у мосту был бой”. Это заставило Урусова с наступлением темноты отойти еще на 20 верст.

Поражения тяжело отразились на боеспособности полка. На поле боя осталось несколько знамен – и, самое страшное, тот самый “Крест Господень”. Возивший его дворянин “был сыскан в трупу изранен”. Драгуны, после гибели 300 рядовых и всех старших офицеров, были явно деморализованы. В довершение всего, у д. Верховичи литовский отряд с пушками остановил отход, перерезав дорогу и даже подступы к воде.

Новгородцы оказались в окружении превосходящих сил противника. Теперь Сапега выставил против них 7000 конницы и 800 пехоты – окрестная шляхта спешила разделить плоды победы и неминуемой гибели русского полка.

Польский военачальник предложил немыслимые для подданных Православного Царя условия сдачи: “Чтоб мы, холопи твои, ему, Павлу Сапеге, учинились в подданстве”. Было выдвинуто также требование “отдать твое Государево знамя и наряд и зелье и свинец и мушкеты и сотенные знамена, и которые города по реке по Неману, и те бы города отдать им же”.

Дворяне, хотя и провели в осаде двое суток верхом, отказались от попытки прорваться без дорог, решившись “за Государево крестное целование и за свою породу все помереть и с людьми своими, которые были с нами со вьюки”. Урусов тоже “сказал: хотя-де всем помереть, а Государева знамени не отдадим, – и стали все готовиться к смерти”. Поляки же, получив твердый ответ: “Не токмо… Государево знамя и казна отдать – и досталные ваши полские городы и наряды хотим мы сами имать за милостию Божиею и за… Государевым счастьем”, – испытывали нерешительность, затянув бесплодные переговоры на два дня.

Наконец, 17 ноября обозначилась неизбежность схватки, и Урусов “велел до бою твое Государево Большое знамя вынесть и роспустить. И учали у Всесильнаго в Троицы Славимаго Бога и у Пречистей Его Богоматери Пресвятей Богородицы и у всех небесных сил помощи просить и молебствовать и воду велели святить и твоих Государевых ратных людей кропить”. Особую молитву обратили к Архангелу Михаилу, “зане же написан был в чудесех на Государеве знамени”. После этого “выехали государевы люди на поле, вси до единого человека, а на то положили, что друг за друга умереть”.

Именно в момент установки (“вынесть и роспустить”) Государева знамени, по словам знатных польских пленных, и случилось видение: “И как то знамя роспустили, и видел де полной гетман Адам Жимант Служка над твоими Государевыми ратными людьми, над Большим твоим Государевым знаменем Архангела Михаила, а в руце де держит меч наголо. А в то де время гетман Служка ездил по своим полским полкам, и то видение видев, сказывал польским людям, и сам от того де видения устрашился. И полские де люди от него про видение слышав, и на них де нашол страх”.

Это свидетельство официального документа, присланного с места победы (“сеунча”); по словам же летописной повести, “как роспустили Государево знамя, и литовские люди видевше таковое чудо: приехал-де юноша млад и стал руские полки уряжать, и им-де показалися руские люди таковы храбры, как силнии богатыри, и урядив-де юноша полки, и сам-де преже всех напустил на них”.

Как бы то ни было, бой двух конных отрядов продолжался недолго. Полк боярина “скочил” из обоза на литовскую пехоту и пушки, а Барятинский обрушил свой полк на гусарскую хоругвь Сапеги. В результате этой атаки “гусар и венгерскую пехоту и с началными людми и с пушкари всех посекли” и захватили все 4 пушки. Литовское войско обратилось в бегство, а сам Сапега, сбитый с лошади, “отвалялся пеш болотом стало к ночи”. Барятинский возглавил погоню “до села Высока” (6 верст от Бреста). Трофеями дня стали 28 знамен и 50 знатных пленных.

Нетрудно заметить, что исход битвы несколько нелогичен. Мало того, что сапежинцы обладали численным превосходством – еще больше проблем было у новгородцев в моральном плане. Они не доверяли и, зачастую, не подчинялись своему воеводе; многие опытные сотенные головы в походе были смещены, как неугодные. Перед схваткой они были дважды сбиты с позиций, а затем двое суток провели в седле; после поражения под Брестом им не приходилось рассчитывать на действенную помощь пехоты и артиллерии. Только решимость, в сокрушении сердечном перед Богом, умереть за свою и Государеву честь дала им несомненное превосходство над литовцами, лишенными в тот момент и короля, и родины. Одного этого оказалось достаточно для победы Православного воинства!

Несмотря на успех, новгородцы и Урусов не стали и думать о возобновлении похода на Брест и двинулись обратно, приводя ко кресту шляхту окрестных поветов. Поход Новгородского полка завершился в декабре 1655 г. его роспуском до весны, причем последние недели были ознаменованы новыми, просто позорными эпизодами своеволия дворян и самодурства воевод.

Описанные события были близко к сердцу восприняты Царем Алексеем Михайловичем. Погибшие “под Брестью и в Верховичах” дворяне и дети боярские были занесены в “Синодик по убиенных в брани”. Служилых людей “по отечеству” пожаловали придачами к поместным и денежным окладам, по словам самого Царя, “сверх всех людей” – т.е. ратников иных полков. Были строго расследованы все “обиды и налоги” со стороны Урусова и Барятинского против дворян Новгородского полка, перечисленные в их общей челобитной, причем вина Урусова была признана: он новгородцев “бил и увечил и налогу чинил всякую, чего в нашем государстве не повелось”. Судей столь возмутила уверенность его в своей полной безнаказанности, что его даже приговорили “смертью казнить” – и только “для приходу Архангела Михаила и по упрошению” Царевича Алексея Алексеевича приговор был отменен. Урусов был в составе Государева полка в походе следующего года против шведов, скончавшись при осаде Риги…

А. Васнецов. Гонцы. Ранним утром в Кремле. Начало XVII века. Фрагмент.

По окончании Русско-шведской войны 1656-58 гг. Царь отправил главе Новгородского разряда боярину князю Г.С.Куракину “свое Государево знамя Архангела Михаила, шито золотом и серебром по червчатой камке, в начале Господь Саваоф” (17 марта 1659 г). Затем командование над разрядным полком принял боярин князь И.А.Хованский, и указанное знамя, возможно, было передано ему…

В ночь на 3 января 1660 г. новгородские полки Хованского ворвались в Брестский замок, “выжгли и высекли” его. Узнав о падении последнего королевского города Литвы, Царь приказал, в первую очередь, построить в нем православный храм. Сначала предполагалось освятить главный престол во имя праздника Богоявления Господня (накануне которого была одержана победа), а приделы – в честь Архангела Михаила и Священномученика Афанасия, епископа Брестского. Однако затем Царь повелел посвятить главный престол Архистратигу, а единственный придел – Афанасию.

Чудесное событие – “приход Архангела Михаила” – вошло в историю Новгородского полка и всего русского войска. На протяжении нескольких лет сам Государь напоминает о нем ратным людям (жалованием, присылкой знамени и освящением престола во взятом Бресте) – притом, что остальные эпизоды осеннего похода 1655 г. не заслужили ничего, кроме скорейшего забвения…

Источник: ПОБЕДА.RU

Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных, Архангелов: Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила, Иегудиила, Варахиила и Иеремиила (8/21 ноября) Деятельность ангелов по отношению к людям Архангел Михаил Архистратиг Невероятное спасение Вмешательство Архангела Михаила во время операции Воспоминание чуда Архангела Михаила в Хонех (6/19 сентября) Акафист святому Архангелу Михаилу Молитва, тропарь и кондак Архистратигу Михаилу

Явления и чудеса Святых Ангелов

Явления и чудеса Святых Ангелов

Оглавление

Невероятное спасение

В 1963 году, в то историческое утро, когда турко-киприоты напали на запечатленный мученической кровью Кипр, в священный храм Мандамадоса, давно уже ставший местом всеобщего стечения паломником, вошел пономарь, чтобы зажечь лампаду перед иконой святого Архистратига Михаила. К чрезвычайному изумлению монаха, большая икона с изображением Архистратига отсутствовала. Эта неожиданная пропажа вызвала беспокойство среди благочестивого народа, и волнение не стихало целую неделю. Но спустя семь дней загадочно пропавшая икона также неожиданно появилась на своем обычном месте. Читать далее Явления и чудеса Святых Ангелов